Виктор Вавич - Страница 57

ее силуэт. Мутным блеском полохну-ло на повороте шелковое платье.

Филипп глотнул и, нащупав стол, поставил стакан. Он совсем красныйвышел в прихожую к Наденьке. Тани уж не было.

- Давно? - спросила Наденька, скалывая с прически мокрую шапочку. - Акнижки? Филипп прошел в гостиную.

- Сидели альбомы разглядывали, как у доктора в очереди? - говориланасмешливо Наденька и, прищурясь, глянула в открытый альбом. Танины глазаупрямо в упор глядели с карточки. Филипп быстрым пальцем закинул крышку.

Наденька ходила за спиной, плотно ступала, не шуршала на ходу юбка, имокрые Наденькины виски весело блестели, когда она подсела к Филиппу.

Она повторяла что-то, слегка потряхивая книгой перед глазами Филиппа.Филипп не понимал слов, хоть повторял их за Наденькой, и вдруг услыхалсовсем издалека просящую, терпеливую ноту:

- На вопрос "что делает?" - "купается" - мягкого знака не надо, ненадо, не надо ставить!

И само у Филиппа в голове кончилось:

- Не надо, Филенька.

И Филиппу вдруг стало стыдно и захотелось положить голову - нашерстяную кофточку, на эти серые пуговки - щекой и говорить:

"Ну, не буду, не буду, больше никогда - вот ей-богу - никогда небуду".

Филипп встал и, шагая по комнате, стал приговаривать:

- Не пишется, не пишется. Ага! Не пишется.

Встала и Наденька и насмешливым уж тоном спросила:

- Что это нынче с вами? Может быть, вам уж надоело? Тогда не надо, небудем, - и сощурилась, чуть подняла головку.

Сухим горлом говорила Наденька: "тогда не надо". Строго глядела вглаза Филиппу. Строго и с болью.

- Может быть, не надо? Бросим?

- Да я ведь нынче только, как это, черт его, - Филипп с натугойулыбнулся, ему хотелось скорей шагнуть, подойти ближе к Наденьке. Но немог, будто протянулась рука и не пускает. Он не смел оттолкнуть эту руку всторону, стоял, вертел в жгут свою тетрадку и то взглядывал в пол, то сновав глаза Наденьке.

- Да я... - начал Филипп и стукнул мятой тетрадкой по столу.

- Вы подумайте, - перебила его Наденька. - А сегодня мы большезаниматься не будем.

Наденька резко повернула голову, хотела ��дти, и выпала из прическигребеночка и мелко стукнула о паркет.

Филипп бросился и раньше Наденьки поднял. Наденькина ручка схватилагребеночку, схватила жадно, суетливо, как вырвала. Хорошенькая маленькаяручка из белого рукавчика. Ручка всеми пальчиками схватила гребенку,потыкала ее в волосы и приладила там.

Филипп вышел за Надей в прихожую и не знал: раньше ее выйти или потом.Вместе нельзя было. Наденька молча, проворно застегивала пуговки, Филиппнадел шапку и озабоченно лазал по карманам тужурки и все думал:

"Спросить, что ли, когда в следующий раз, или уж обождать - на кружкеспросить?"

А Наденькины ручки затягивались уж в серые замшевые перчатки. Сейчас,сейчас уйдет. Наденька втаптывала ноги в калоши.

- Чего ж обижаться, товарищ Валя? - и вышло у Филиппа хрипло, басом.

- Одним словом, подумайте и скажите. Прощайте!

Наденька проворно повернула французский замок и хлопнула дверью.

Филипп остался в тихой квартире. Ни шороха, и тоненько тикают часы вгостиной.

И он представил, как Наденька теперь шагает твердыми, обиженнымишажками по мерзлому, хрусткому тротуару. А сзади из темной тишины, ончувствовал, идет - черт его знает что. Он глянул назад - мутно зеленелатемнота в комнатах, и будто без шума ходит черная тень.

"Догнать, догнать", - вдруг хватился Филипп Наденьки. Вырвался в дверии скатился с лестницы.

На улице катил ветер, всю улицу во всю ширь занял, рвал, нес - никомунет дороги. И на тугом черном небе мигали звезды - сейчас их задует ветер.

Филька сунул за пазуху книги и побежал навстречу ветру. Он пробежалквартал по пустой улице и пошел, запыхавшись, против ветра.

Нет ее! Нет, не видать.

"Да черт! Больно надо!" - сказал Филипп и свернул в переулок. Тут былотихо, и только слышно было, как ходил над головой ветер, громыхал железнымикрышами, выл в проводах.

Варвара Андреевна

ВАВИЧ начистил ботфорты, натер суконкой. День был ясный, и солнце снеба щурилось пристально на землю. И ласковым блеском плескалось солнце потонким голенищам. Он шел первый раз в участок, шел представляться приставу.Покачивалась шашка на боку, полоскалась в солнце. Вавич выступал потротуару и украдкой косился на стекла витрин. И чем больше Викторвзглядывал, тем пружинистей и элегантней шагал. Поворачивался боком,пропускал дам и приподнимал правую руку - не то козырнуть, не то бережноподдержать. Городовые отдавали честь. Виктор деловито принимал, и белаяперчатка прикасалась к козырьку. Виктор плыл и плыл, торжественная походкасама несла.

Как рукой, мягко и зыбко подгребала панель подошва, и тротуар упругоуходил назад. Виктор пересек Соборную площадь, чуть запылились ботфорты.

Молча, не рядясь, ступил на подножку пролетки. Извозчик обернулся.

- Куда прикажете?

Виктор, не глядя в лицо, внушительно сказал:

- В Петропавловский.

"Очень, очень натурально вышло", - подумал Виктор.

Очень трясло, но очень лихо подпрыгивали на плечах погоны. Викторвыставил вперед левую ногу, правую подобрал назад, правым кулаком он уперсяв сиденье. Когда въехали в Слободку, Виктор почуял, что уж близко, близко.

"Господи, благослови! - молился вдуше Виктор. - Господи, ради Грунюшкимоей, помоги, Господи". Хотелось перекреститься. Он с радостью закрестилсяна Петропавловскую церковь.

А вот, вот он, участок. Городовой ходит у закрытых ворот. Каланча. Ивот вывеска: