Виктор Вавич - Страница 77

Санька прислонился к Тане. - Она думает: "рабочие, рабочие!" Почемунепременно рабочие? Почему не все люди? Ну, понимаете, все, все... Почемурабочие соль земли? Они рабочие потому... потому что другого не могутделать, а то бы они были прокурорами, честное слово, Танечка. Ведь не то,не то, а вот надо, чтоб землетрясение, - и тогда всем одно... Смотрите,когда гололедица, со всеми тогда знаком. Я люблю, когда гололедица илистрашный туман. Когда ничего не видят, все ничего не видят.

Санька совсем близко шел к Тане, касаясь ее плеча, шел шаткойпоходкой, жестикулировал по пути.

- Мне странно, когда я знаю, наверно, - с жаром говорил Санька, - чтовот звездная и тихая ночь, и каждому хорошо, и всем говорить хочется, а всемолчат, топорщатся. Я прямо... ну, почему всем страшно говорить с прохожим?А я знаю, что вот всех пронзает, наверно пронзает, душа рвется... Вот,понимаете, в этом все дело. Я не умею объяснить.

- Я понимаю, - сказала Таня и обернулась всем лицом к Саньке.

- Но это не то, не все... я не могу всего сказать, я чепуху говорю, -Санька смело глянул на Таню, и первый раз они встретились глазами - в упор.И Таня сейчас же отвела глаза. - Вы знаете, Таня, я все думал... вот мыговорим, а ведь я тогда идиотом сидел, помните, на конке? - Таня едвазаметно наклонила голову ниже. - Танечка, мне хочется всю жизнь, все вамрассказать, - и Санька вдруг порывом взял под руку Таню. - Я никому нерассказывал, себе не рассказывал. Филипп - это ерунда, и пластырь тоже. Нев этом, не в этом дело. Он, может быть, умрет, но от злости, от злобы, отзависти, назло умрет. Я не про это...

И от Таниной руки, которую держал и грел в пальцах Санька, шлатеплота, через все сукно Санька чувствовал ее руку и знал, что сейчас,сейчас надо воевать, надо завоевывать, он не знал ее, не знал, какие мыслией нравятся, но знал, что все равно нельзя обрывать этой нити, она тянется,тянется.

- Понимаете, Танечка, - говорил с жаром Санька, - сегодня, перед вами,один квартальный в вагоне, - и вот душа, понимаете, душа, а я его облаял.Сказал, что не хочу. Потому что квартальный. Околоток. Танечка! Я так немогу... я хочу сказать все. Пойдемте в кабак. Ей-богу, в кабак, я выпью. Итам интересно.

- А так вы не можете? - спросила серьезным голосом Таня. Они стоялипод ручку на углу той самой Дворянской, где жила Таня.

- Не могу, - выдохнул Санька.

- Пойдемте, - сказала Таня, - если вам надо... чтоб все.

Санька повернул Таню и бойкими, веселыми шагами пошел к знакомому"тихому кабаку" - как называли студенты чинную немецкую пивную с водкой...

Санька все прибавлял ходу, крепко под руку держал Таню, и она легкопоспевала, не сбивая походки, - упруго и легко чувствовал ее сбоку Санька.Он ничего не говорил. Оставалось два квартала до пивной - и время! время!Санька до секунды знал время, пока все идет, пока не оборвется нитка, - ине умерял шаги Вот матовый глобус - фонарь молочный, туманный, и двеступеньки вниз Спокойный швейцар чинно поклонился у полированной вешалки Итолько ложечки побрякивали из дверей зала Было тихо, как в читальне, ишелестели газеты. Санька шаркнул и пропустил Таню в дверях. Таня вступила взал, и стертый серенький ковер принял лакированную ножку, и, опершись остойку, поклонился над салатами хозяин. Из угла от шахмат поверх очковглянул толстый немец, задержался и снова стал тереть коленки, глядя в доскуБесшумно прошел лакей и отодвинул стулья у столика под закопченной гравюрой

Таня спокойно прошла через зал и села к столу

- Вы что будете?- спросил Санька, наклоняясь к Тане

- Кофе можно?

- А мне, пожалуйста, коньяку "Мартель" и содовой Официант поклонился,хотел идти. Но Санька задержал его за рукав и в самое ухо зашептал

- И цветов, цветов, миленький, достаньте, хоть один цветочек!

Официант молча вынул часы и щелкнул серебряной крышкой. Кивнулголовой. Санька сел Время прошло, стукнула последняя секунда.Сердце ударило- вперед, как в детстве, когда товарищи толкали и надо было выйти идраться. Таня подняла глаза от салфетки и глянула. Глянула выжидательно,серьезно, как через стекла окон.

- Таня, знаете, - начал Санька запыхавшись, - мне иног да кажется, -ему ничего не казалось, но он уж верил, что каза лось, - мне кажетсяиногда, что вот я вам говорил умереть вот просто так, дома умереть Ну, вотпридет смерть, я думаю что даже увижу ее, как в двери войдет, я один иувижу - моя смерть! И тут уж неотвратимо и никакой отсрочки, ни секунды -просто, самая обыкновенная, как рисуют, - скелет, и прямо ко мне, такаяделовая, даже добрая, - ну, как гробовщики они, может быть, и хорошие люди,а закапывают - нет понимаете? А потом вот после меня - вот наутро такжебудет конка бренчать и нудно ворошиться улица, знаете:

Мамаша шла за керосином
Крестилась в воротах

И покатит, покатится вперевалку вся жизнь на этом шаре Вы понимаете,что пусть там война, пусть мир, но ведь чем дальше от меня, то есть от моейсмерти, то все это уменьшается, уменьшается в даль времени, и так одниволдырики на веках, и все в такую длинную слякотную дорогу вытянется Нукуда по ней можно приехать? - Санька перевел дух Он глядел на Таню, покаона принимала от лакея кофе, и думал, что она, как ей это? - Стерпимо это?- и спохватился: "Как я сказал - стерплю? А, все равно!"

- А вы что же хотели, - сказала шепотом Таня, - чтоб после вас всесгорело?

Санька не знал, как она думает Может быть, сгорело - красивей. Наминуту представил, как все горит ровным деловым пламенем, и, сам не ожидая,сказал