Виктор Вавич - Страница 87

Горничная вошла в черном платье, с белой наколкой в волосах.

- Ваше превосходительство, к телефону просят. Адриан Александрыч.

Полицмейстерша вскочила, зарычал отодвинутый стул.

- Бегу, прощайте, милая, - сказала, запыхавшись сразу, ВарвараАндреевна. Она сунула Груне руку. Груня мягко привстала, сунулась к лицу, иполицмейстерша наспех поцеловалась. В дверях она остановилась,полуобернулась и, махая ручкой, сказала с брезгливой гримасой: - Толькопояс этот перемените - невозможно!

Кризис

- Я, Я! САМА дам! - чуть не крикнула Наденька, когда мать хотелаочистить яблоко Башкину. Мать глянула - у Наденьки тряслась челюсть,тряслась мелкой дрожью, и поджатые губы прямой щелкой вычертили рот.Наденька торопливыми, злыми пальчиками вертела, чистила яблоко.

- Доктор сказал - сейчас кризис, - шепнула Анна Григорьевна.

Наденька закивала головой и нахмурила брови. Башкин вертел головой наподушке, он шевелил губами, и Наденька сунула осторожно в толстыеобветренные губы острый ломтик яблока.

Башкин вобрал губами яблоко, открыл глаза, и Наденька увидала, что онузнал, что он ясно видит, - и какие светлые добрые глаза - показалосьНаденьке. Совсем детские, беспомощные. Башкин улыбнулся.

- Еще можно? - аккуратно произнес он. - Пожалуйста. - И Наденькапоспешно сунула новый ломтик. Башкин повернулся на бок, положил сложенныеруки под щеку, подогнул коленки - они остро торчали под пикейным одеялом.Он закрыл глаза, закрыл с блаженным видом, с наивно поднятыми бровями.Наденька бесшумно поднялась и, осторожно прихватив пальчиками, поправилаодеяло.

Анна Григорьевна двинулась у окна, задела ширмы. Наденька замахаларукой и обернулась, сморщила сердитое лицо в синюю полутьму, где маячилатень Анны Григорьевны. Анна Григорьевна вышла на цыпочках в дверь.

Наденька осталась одна у постели Башкина. Она сидела в низком маминомкресле, уперлась локтями в колени, обхватив ладонями горячие щеки.

"Я один, я сам!" - сорвался, убежал. И она вспомнила, какая радостьбыла в ногах Филиппа, когда он убегал через улицу к ларьку. Она чувствовалана себе меховую шапочку и руку Филиппа, как он ее гладил. Мужскую руку,тяжелую. И Наденька остервенело затрясла головой. И была, была досада вголосе, когда говорил: "да вы не беспокойтесь, мы устроим". То есть: безвас устроим. "Ладно", - шепнула Надя и со всей силы сжала подбородокруками. И стояли в глазах Танины ручки, когда она взяла за виски Филиппа.

"Не нужна и не надо!" - зло, раздельно выговорила в уме Надя. Уперласьглазами в коврик. Мирными узорами был выложен коврик, было тихо, икропотливо тикали часики на ночном столике. Наденька часто дышала. Она незамечала, что плачет, плачет без звука, одними слезами, редкими, терпкими.Сквозь слезы коврик рябил рисунками, и от этого еще пронзитель-ней, жальчестановилось себя, как будто морозную железную плиту прижимала к себе Надя ивсе жала, жала, сильней, больней, холодней. Она не заметила, как тихо вошлаАнна Григорьевна. Мать по плечам увидала горе. Опустила тихонько руку наНадину голову, и Надя дернулась, тряхнулась, мотнула головой. АннаГригорьевна увидала слезы, отвернулась, пошла и села в темноту на кушетку.

- Поистине несчастный человек, - сказала через минуту АннаГригорьевна, вполголоса, раздум��иво. - Я говорю, - сказала живее, - онпоистине несчастен... А это пройдет, не волнуйся, Брун сказал, что можнонадеяться.

- Не пора давать сердечные? - сухим голосом сказала Надя и привстала,чтоб глянуть на часики.

Она посмотрела сверху на Башкина, какой покорно, по-детски, лежал споднятыми бровями.

- Да иди, мама, спать, - нетерпеливо, учительно сказала Наденька, -ложись у меня. Какой смысл двоим не спать?

Наденька трясла термометр и повторяла после каждого размаха: "Ну и ненадо... не надо!" Она осторожно отвернула на груди Башкина рубашку и,приподняв за локоть худую, легкую руку Башкина, стала на колени и сунулапод мышку термометр. И только, закрывая рубашку, она заметила на грудиБашкина лиловый кровоподтек.

- Боже мой! - громко зашептала Наденька. - Ты видела, видела? - И онаиспуганно повернула лицо к матери.

- Да, да, он весь, весь избит; ничего нельзя узнать, и не тревожь его,- сказала Анна Григорьевна таинственно и сейчас же вышла из комнаты.

А Наденька осталась стоять на коленях на коврике перед кроватью.Башкин дышал ей в самую руку, дышал ровно, спокойно, и Наденька не вставалас колен и радовалась, что никого нет в комнате. Она с усиленным вниманиемсмотрела, чтоб не выпал градусник. Она выждала десять минут в этой позе истала доставать термометр. Она тронула руку Башкина.

Башкин проснулся. Он глядел на Наденькино лицо - совсем над ним, онглядел умиленными, преданными глазами. Он закрыл на минуту веки и сноваглянул на Наденьку, и Наденьке показались слезы в его глазах. Он тихоньконакрыл своей рукой Наденькину руку, как будто в полузабытьи, и закрылглаза. Наденька свободной рукой вытащила градусник. Градусник показывал 36и 8. Наденька положила градусник на столик: потянулась, не меняя позы, чтобне дернуть руки, которую накрыл Башкин.

Ключ трикнул в парадных дверях, и щелкнул французский замок. Наденькаосторожно вытащила руку и тихо поднялась с колен. Башкин легко застонал.Может быть, не застонал, может быть, дохнул так крепко. Наденька села вкресло. Она слышала, как Санька раздевался в передней, как стукнул по столукозырек. Слышала, как Санька осторожно шел к двери, чувствовала, что