Виктор Вавич - Страница 132

132

шевелил только губами.

- "Отче наш" читаешь? - И Сеньковский пригнулся ��хом к Виктору.

Виктору захотелось плюнуть в самое ухо со всей силы. Зубами бызакусить во всю мочь и тереть, тереть, пока не отгрызешь.

- Ты чего зубами хрустишь? Вот так у нас вчера хрустел, у Грачека.Хрустел, сукин сын, как жерновами - за дверями слышно было... Ты и мненалей, что ж ты один?

Сеньковский не спеша, глотками выпил стакан.

- Ты думаешь, кто всем делом ворочает? Полицмейстер? Во! - Сеньковскийобмакнул большой палец в соус и просунул из-под стола Вавичу кукиш ишевелил большим пальцем, плоским ногтем.

Вавич глядел в селедку.

- Пей, что ли! - почти крикнул Вавич.

- Спрашивали? - всунулся в дверь лакей. Сеньковский встал. Обошелстол.

- Да-да! - протянул, будто нехотя. - Нет, не тебя! - сказал лакею.

Лакей проворно прикрыл дверь.

- Стучи вилкой об тарелку и пой что-нибудь. Стучи, я говорю, увидишь.

Вавич застукал вилкой по блюду и вполголоса мурлыкал:

- А-а-ах! ох-ах-ах!

Сеньковский неслышно шел вдоль стены по ковру. И вдруг он дернул дверьи дрыгнул ногой. Что-то тупо рухнуло в коридоре. Виктор привскочил: лакей,свалившись с колен, держался руками за лицо. Сеньковский тихонько притворилдверь.

- Это прямой в лузу! - И Сеньковский взял со стола рюмку. - А? Неподслушивай у дверей! А то споткнуться можно. Человек! - закричалСеньковский. - Человек!

- Да брось, - сказал Вавич, - охота, право.

- А как же? - и Сеньковский замигал. - В дураках быть не надо. Не надоведь? А? Человек!

- Я пошел, знаешь, - сказал Виктор, и послышалось, что тихо сказал, иВиктор набрался голосу и глянул Сеньковскому в глаза и крикнул: - Иду! -вышло, будто звали, а он отвечал. - Иду! - еще раз попробовал Виктор. Вышлотак же, но уж в дверях.

- Стой, стой - я тоже. Сеньковский держал его за портупею.

- Допить же надо - и пошли!

Вавич отступил шаг. Молодой лакей, подняв высоко брови, входил вдвери.

- А где же, что подавал? Умывается, говоришь? А Женя здесь? Нет Жени?Ну, иди.

- Допивай! - сказал Вавич; он смотрел на картину - девушка в лодкекупает голую ногу в воде - смотрел на большой палец.

- Вечером придем как-нибудь, - говорил Сеньковский. Он пил рюмку зарюмкой без закуски. - Тут есть жидовочка одна.

Женя. Знаешь, с фантазиями девочка. Жидовочек любишь? А?.. Ничего,значит, не понимаешь. Ты... шляпа, шапокляк... Стой! Последнюю.

Вавич не глянул больше в глаза Сеньковского - с картины бросил глазана дверь и вышел в коридор первым. Заспешил.

Чего серчать?

НАДЕНЬКА на минутку забылась провальным сном и когда открыла глаза -комната уж мутилась серым светом. Филиппова тяжелая голова отдавила руку, ировным дыханием он грел у запястья онемевшую кожу. Наденька терпела, чтобне разбудить Филиппа. Наденька чуть повернулась, не двинув руку, ипочувствовала, что вся не та. Не те руки, ноги не те. Она осторожно потерланогой об ногу - и охнула вся внутри - другое, все другое, и жуть и радостьпотекли от ног к груди, к голове, и слезы вышли из глаз и понемногу теклировным током. И серый свет заискрился в слезах.

И как сладко покоряться и как это вдруг - она обернулась к Филиппу, -вот его затылок и мирная шерстка - моя шерстка - и Наденька стряхнуласлезы, чтоб лучше видеть шерстку.

- Мой, мой Филинька, - шепнула Надя, говорила "мой", и казалось, чтоФилипп спит на своей руке, а Наденьке больно отдельно. Надя смотрела начасы, что висели над кроватью, и не видно было, который час. Она закрывалаглаза, чтоб потом сразу глянуть, чтоб заметить, как светлеет. Она осторожнопогладила Филиппов затылок - Филипп во сне мотнул головой, как от мухи. Ивдруг Наденька вспомнила, что надо будет одеваться, и растерянным взглядомискала разбросанное платье. Она запрокинула голову: холодный самовар, ичашки еще не проснулись на столе и чуть щурились блеском. Надя услыхала,как прошлепали по коридору босые ноги и где-то в глубине забрякалумывальник. Надя осторожно стала тянуть руку из-под Филипповой головы.

Филипп замычал и повернулся лицом.

- Чего это? - сказал он во сне.

Наденька выждала минуту и тихонько встала. Она неслышно одеваласьлицом к печке и вдруг оглянулась на скрип кровати. Филипп, поднявшись налокте, глядел на нее любопытными глазами.

Надя вспыхнула.

- Нельзя! Нельзя! - А он улыбался, сощурясь. Наденька скорчилась настуле, закрылась юбкой. - Отвернитесь, сейчас же!

- Застыдилась! - И Филипп смеялся, с кровати достал до стула и потянулего к себе.

- Что за свинство! - почти крикнула Надя, толкнула ногой. Филиппотдернул руку.

- Да ну тебя, да ладно, - говорил он, отворачиваясь к стене, - ладно,не слиняешь ведь, краса ты моя ненаглядная. Наденька спешила, вся красная,кололась булавкой.

- Ну что? Уже? - смешливым голосом спросил из-под одеяла Филипп.

Наденька молчала на стуле.

Филипп глянул. Надя сидела перед столом, она легла на стол головой,подложив руки. Филипп глядел, соображал: "Плачет? В сердцах? Или чтоб несмотреть? Подойти, приголубить - гляди, еще пуще осердится. Или прямовстать да одеваться?" Филипп встал, он одевался, отвернувшись от Нади, иприговаривал резонным голосом:

- Ну чего серчать? Ну что ж, коли ведь любя. Не любил бы, на шут мнеоно. Ведь право слово. Ведь я же просто, а не то что обидеть. А? Надюшечка?- И он обернулся одетый и шагнул к Наде. - Не любишь - не буду.

И тут он увидел, что Надя вздрагивает спиной.

"Опять плачет" - и досада взяла Филиппа.

Он сел рядом, обнял Надю, плотно, по-хозяйски.

- Ну что? Не поладим, что ли? Да брось плакать, ты на меня взгляни. Ты

132