Виктор Вавич - Страница 31

нет? - спросил квартальный, не поворачиваясь.

- Какое, какое? - спросил Башкин. - Ножик у меня есть, - и Башкинторопливо вынул из кармана перочинный ножик и на дрожащей ладони протянулоколоточному.

- ...револьвер или... бомбы, - говорил околоточный, разглядываяоткрытки красавиц. - Женским полом интересуетесь? Городовой хихикнул.

- Где у вас переписка? - вдруг повернулся околоточный к Башкину,повернулся резко, зло. - Письма, письма где? И сейчас же обратился кгородовому в дверях:

- Вынь, что в комоде. Какие бумаги - сюда, - и хлопнул по столу. -Лампу, скажи, пусть даст.

Башкин слышал, как старуха зашлепала к себе в комнату. Она вернулась слампой, совала ее городовому, услужливо, хлопотливо.

- Колпак можете снять, так светлей, - и глянула зло на Башкина. - Авот он кто, - громко шептала старуха, - вот он сказался-то когда...

Башкин заерзал на кровати.

- В чем вы меня подозреваете? Почему вы ищете? - вдруг заговорил онгромко, лающим голосом. - Я не крал. Пожалуйста, я вам все покажу. Господиннадзиратель! Давайте я вам покажу - это гораздо ведь проще.

- Сидите на месте, - едва слышно буркнул квартальный.

В это время резким рывком открылась входная дверь, мелодично зазвенелишпоры. Жандармский ротмистр ткнул зазевавшегося дворника. Околоточныйвскочил навстречу и поправил фуражку.

- Ну что? - спросил ротмистр.

- Изымаю, - быстро сказал надзиратель и отшагнул от стола. Ротмистр,слегка согнувшись, огляделся. Повилял фалдами шинели.

- Это вы - Башкин? Башкин встал.

- Да, да, я Башкин, только я не понимаю, ничего не понимаю, - Башкинсделал веселое лицо, - зачем-то перемяли мне белье, только из стирки...сегодня... то есть третьего дня...

- Ага, - сказал, не слушая, ротмистр. - Вы, господин Башкин,одевайтесь, мы вас задержим. А тут не беспокойтесь, - все это у вас будетцело.

- Свезешь!

- Слушаю, - сказал городовой.

Он держал пальто и помогал Башкину попадать в рукава.

- Ей-богу, я ничего... ничего не понимаю, - говорил Башкин и деланноулыбался.

Ротмистр перебрасывал книги.

Голые люди

АННА Григорьевна вернулась к столу красная, ушла лицом в себя, села ичужими рассеянными глазами мигала на Саньку, на Наденьку.

Все помолчали минуту.

- Все-таки нахал, как ты хочешь, - сказал Санька, ни к кому необращаясь. Так, через стол. И отхлебнул чаю. Никто не ответил. Вдруг АннаГригорьевна проснулась.

- Нет, нет, - заговорила она и еще пуще покраснела, - он, наверно,перенес что-нибудь, что-нибудь ужасное... или судьбу чувствует.

- Роковой... подумаешь, - сказал Санька с полным ртом.

- Не форси, не люблю, - сказала Анна Григорьевна. Наденька молчаперелистывала Ницше, прищурив глаза.

- Простите, что это у вас? - спросил Подгорный. Он глядел, какНаденька переворачивала странички.

- Ницше, немецкий... - и сейчас же уставилась прищуренными глазами наАлешку. - Скажите... мне вот интересно, - сказала Наденька, - если б вамзадали вопрос, дети, скажем... Как авторитету... спросили бы: есть Бог?Нет, или лучше так: верите ли вы в Бога или нет?..

Санька глядел на Подгорного с улыбкой, с надеждой, готов былрадоваться. Он не знал, что скажет Алешка - да или нет, но уж напередверил, что здорово.

Наденька, вся сощурясь, глядела пристально на Алешку. Анна Григорьевнаосторожно поставила стакан, чтоб не брякнуть.

- Должно быть, верю, - сказал Алешка, улыбнулся и сейчас женахмурился, - потому что злюсь на него и ругаю каждый день раз по сту.

- Ну, а если б спросили: есть он?

- Спрашивали меня: членораздельно ответить не могу.

- Гм, так, - сказала Наденька. - Тогда лучше не отвечайте. - И опятьпринялась за странички.

- Конечно, в Бога с бородой, верхом на облаке... - начал Алешка. Онслегка покраснел.

- Это я знаю, - сказала небрежно Наденька, - вы уж ответили.

- Это она констатирует и формулирует, - сказал Санька. Он тожеприщурил глаза и показал, как Наденька держит головку.

- Отрежь мне хлеба, - сказала Наденька.

- Тебе побуржуазней или пролетарский кусок? - Санька взял нож инасмешливо глядел на Наденьку.

- Пошло!

- Скажите, какой соций у нас завелся. Святыни задели.

- Отрежь хлеба, я прошу же, - сказала Наденька строго.

- Это что, уж диктатура приспела? Да?

- Дурак.

- Мы-то все дураки. А я тебе говорю, что посели вас всех на Робинзоновостров, первое, что построите, - участок. Да, да, и еще красный флаг поверхпоставите. Режу, режу, не злись.

Санька протянул кусок хлеба.

- Скажите, вы в самом деле социалистка? - спросил Алешка, спросилсерьезно и уважительно. Наденька на секунду взглянула на него. Алешка мягкои сочувственно глядел на Наденьку.

- Да, я придерживаюсь взглядов Маркса, - бросила Наденька.

- Скучная история.

Анна Григорьевна вздохнула и прошла в кухню.

- Слушай, Надька, - заговорил весело Санька, - ты расскажи нам этотмарксизм. Нет, попросту. Ну, представь себе, что земля первозданная,целина, леса, бурелом всякий. А люди все голые - с начала начнем, - такнагишом и сидят на земле. Все рядышком. Ну, кто здоровей, тот сейчас...

- Возьми, пожалуйста, и прочти и не будешь вздор городить. Надоприучиться марксистски мыслить прежде всего.

- Я понимаю еще - логически выучиться мыслить, а как-нибудь там -технологически, или филологически, или марксологически - это уж ересь.

И Санька глянул на Подгорного: правда, мол? Поддержи.

Но Алешка обернулся к Саньке и серьезно вполголоса сказал:

- Это тебе не арифметика. Ты бывал влюблен? Так знаешь, что все тогдапо-иному кажется. Что было плохо, то стало дорого...