Виктор Вавич - Страница 70

- Вы вперед покушайте, а опосля опять спите на здоровье. И он помогалБашкину подняться на кровати.

- Да, да... Я покушаю, - говорил Башкин, сидя на койке. - Очень,очень... Да, я покушаю... Спасибо... Конечно... - и все ерошил пятернейсвои густые, липкие волосы.

Башкин говорил мирным, дружелюбным голосом. Он, шатаясь, сел к столу.Он потянул носом, и запах настоящего борща всем аккордом ударил в ноздри,всей капустой, помидорами, луком, салом, и всех их сразу и в отдельностичуял Башкин, как живых, как родных, как радостную встречу. Ложка прыгала вруке, обжигались сладко губ��. Башкин тремя пальцами рвал мякиш ситногохлеба. Он ел и дурел от борща. Он опрокинул остатки в рот и обтер хлебоммиску. Прожевал и обтер коркой насухо. Он сидел, как пьяный, и глядел впустую миску.

Когда клякнул замок, Башкин перевел туманные глаза на дверь и глядел ступой улыбкой. Тот же служитель вошел. На руке нес сложенную одежду.

- Вот, переоденьтесь в свое обратно же, - и он положил на койкуодежду.

Башкин кивнул головой.

- Да, да... Очень.. Конечно...

А от живота теплота поднималась к груди, и в истоме тянулись ноги.Глаза слипались. Башкин повалился на койку.

"А что будет? - слабо толкнуло в голове. - А ничего не будет. Уж всебыло. - Он завернулся в одеяло. - И вообще ничего не бывает. Чепуха одна",- слабо бродила хмельная мысль.

И Башкин заснул. По-настоящему, плотным камнем, носом в стену.

- Ну, одевайтесь и пошли. Требуют господин ротмистр. - Служитель стоялнад ним. - Одевайтесь в свое. А то так ведь стыдно. На что похоже? Вродеутопленник или, прямо сказать... обезьяна.

Он держал чистую рубаху, которую успел смять ногами Башкин.

- Живо одевайтеся, бо ждут. И воротничок цепляйте.

Башкин с тревогой одевался. Да, его одежда, наспех, кое-какпочиненная. Она потрескивала, когда надергивал ее как попало Башкин.Служитель помогал ему.

- А это куда же идти? - с одышкой спрашивал Башкин.

- Отведут. Там знают. Скорей надо. И пальто надевайте и все. Чтоб вполном виде.

Башкин пошел теперь за служителем. Лестница была освещена, и в окнахбыла чернота.

Внизу хлопнули двери, затопала человечья возня, и сдавленный голоскрикнул:

- Поговори мне еще!

Башкина подстегнуло, он поддал ходу. Служитель привел его к тому жекабинету, где он первый раз говорил с офицером.

- Пальто здесь повесьте, - сказал жандарм, - доложу сейчас.

Башкин на скорую руку подбирал речь, какую он скажет офицеру. "Преждевсего, во-первых, самое первое, - задыхалась мысль, - я не хочу служить. Яне нуждаюсь в службе, мне не надо службы. - Башкин загнул уж три пальца. -Почему полковник беспокоится, что я буду даром деньги брать? Я не будуденег брать ни даром, никак. Это - в-пятых, - и Башкин судорожно зажалкулак. - И потом, пусть я сочувствую, но я не способен, просто знаю, что неспособен, наверное, подлинно знаю, как свои пять пальцев, - и Башкинрастопырил перед лицом свободную руку. - И поэтому я ничем быть полезным неберусь и считаю нечестным, да! именно бесчестным что-либо обещать. И этовсе надо сейчас же и сразу и категорически отчитать - и все! Прямо спорога". Башкин боялся забыть аргументы и со страхом, чтоб какой-нибудь невыпал, как перед экзаменом, задыхаясь, твердил в голове, шепча губами:

- Раз... во-вторых... а в общем... И прямо с порога. В коридорекоротко трынкнул электрический звонок.

- А вот пожалуйте, - сказал жандарм и кивнул головой на дверь.

Башкин сделал четыре огромных шага и осторожно открыл дверь: а вдругне туда?

Комнату он не узнавал, - она вся была в сонной полутьме. Под низкимабажуром лампа на письменном столе. Стоял офицер, - освещены были толькосиние брюки.

- Что же? Входите... гаспа-адин висельник, - крутым голосом сказалофицер.

Башкин запер за собой дверь.

- Я хотел вам объяснить, - начал Башкин, глотнув воздуха. Но офицеррезким голосом перебил:

- Что там объяснять? Гадость! Бабья гадость! Еще уксусом травилсябы... Маруся какая.

- Я не то... - начал снова Башкин.

- Что не то? - крикнул офицер, подступил на шаг. - То самое! Пошло игнусно! - И он ступил, широко расправляя ноги, еще два шага.

Башкин задыхался, стоял у двери и глядел, как наступал на него изполутьмы красный жгучий огонек папиросы на этих двух ногах со шпорами.

- Вы мне предлагаете, - заспешил Башкин, пока не надвинулся вплотнуюогонек, - вы предлагаете мне...

- Кто вам предлагает? Что вам предлагают? - Огонек пыхнул и ещедвинулся.

- Господин полковник предлагает, - размеренным голосом начал Башкин,собрал голос, - полковник думает...

- Ничего полковник не думает, а думают дураки и философы! Кто это вампредлагает? А если вы тут опять вздор молоть собрались, то, может быть,прекратим разговор?.. Что?

Башкин молчал.

- Не угодно? - Огонек вспыхнул сильнее и блеснули в свету глаза. -Ну-с? Так слушать, и без истерик и фокусов. - Огонек зашатался в воздухеогненной дугой. - А то разговоры могут выйти очень короткие.

"Пусть скажет, потом я, потом все скажу: ровно и уверенно, все, все!"- думал Башкин и кивал в темноте головою.

- Так садитесь и извольте слушать, - ротмистр круто повернулся и пошелк столу, ставя каждую ногу плотно на ковер. "А я не сяду!" - думал Башкин.Ротмистр сел в кресло, ткнул в пепельницу окурок.

- Во-первых, у нас есть, - ротмистр не спеша полез в карман и досталперламутровый ножичек, - у нас, я говорю, останутся эти... ваши...упражнения, что ли, - ротмистр взял со стола карандаш и весь перегнулся клампе и на ярком свете стал чинить карандаш. Он совсем спиной повернулся к