Виктор Вавич - Страница 91

будет?

- Непременно ответ, я буду... в трактире "Россия", тут на углу. -Санька сунул полтинник. Посыльный вертко завернул за угол. Санька перебежалдорогу, дернул хлябкую дверь трактира и забился в угол к окну, заизвозчичьи спины. Он зюзил жидкий трактирный чай с блюдечка, и весь шум,хлопанье дверей, звяк посуды - все отбивало время, и время текло черезСаньку, он слышал, как сквозил поток. Он знал, что посыльный сейчас уж там.Теперь, вот сейчас, пошел назад. Все теперь кончено - уже сделалось, толькоостается узнать. Санька не глядел на двери. И в уме посыльный был то наполпути назад, то, чтобы не обмануться, Санька отдергивал его снова к дому,и посыльный снова шагал от ворот.

Санька сам не знал, почему глянул в отекшее окно: и вот человек идетпо панели, - сразу не понял, кто это твердым махом прет по панели?Привскочил, дернулся; "Алешка, Алешка! Не может быть! Но он, он, наверно".Санька хотел бежать, догнать. Но надо было платить - и посыльный,посыльный!

Санька в тоске зашаркал ногами по грязному полу. Схватился за блюдечкои стал заливать бьющийся дух.

И вдруг, подняв от блюдца голову, Санька увидал, как пробивался к немумеж столами посыльный. Подошел, наклонился.

- Передал прямо им. Прочитали при глазах и сказали: "ответа не будет".

Гудок

АННУШКА вскочила, Аннушка спросонья чуть не слетела с лавки, - такстукнуло в окно. Без духа побежала в сени.

- Завесь окно! В кухне завесь окно, - говорил Филька и судорогойтрепал его холод. - Не вздувай огня, впотьмах завесь. Завесь, дура.Копаешься! Одеяло вилками приткни! - и Филипп сам полез через Аннушкинупостель. Аннушка металась впотьмах, шептала несвязицу, брякала вилками. -Во! Раз и два, черт его раздери в три анафемы!

Фильку било холодом, и, когда вспыхнула лампа, как рыбья чешуязаблестели ледяшки на Филькиной тужурке.

- Плиту, живо! - лязгал зубами Филька. - Сдери ты с меня эту шкуру. Дане стой ты, корова лопоухая!

Филька корявыми, замерзшими руками выцарапывался из тужурки. Тужуркастояла мерзлой корой.

- По... по... полощи, дура, как есть. Все, все, и портки, -приговаривал Филипп. - и чайник поставь. Поставь, пропади ты пропадом. Ух,мать честная: ва-ва-вва...

Аннушка шлепала в корыте тяжелой, пудовой тужуркой, бегала с ведром водвор.

Филипп стал согреваться, и только ноги все дергало зябью. Он повалилсяна Аннушкину постель и слышал сквозь сон:

- Доходился, дошлялся, потянули его черти в пролубь... Надо былолазить... Сволочь всякая сюда ходит... голову крутит...

Чуть свет Филька в сырой, но в своей обычной тужурке бегом побежал кзаводу.

Кучка полицейских стояла у дверей проходной. Филипп нащупал дважелезных кружочка, два номерка - свой и Федькин. Их надо повесить на разныедоски, надо повесить, чтоб не видал табельщик.

Филька мигом нацепил свой номерок на привычный гвоздик. Теперь надобыло умудриться повесить Федькин номер.

И у Федькиной доски вдруг образовался затор. Это Егор. Он шел впереди.Он оглянулся на Филиппа, мигнул и вдруг нагнулся, уперся. Он упрямо кряхтели рылся, шарил по земле. В узком проходе сбилась пробка, загудела ругань.

- Стой, ребята, - кряхтел из-под ног Егор, - двугривенный обронил!

Филька искал глазами Федькин гвоздь и вдруг стукнул рукой по доске -без промаха повесил номер на место.

- Стал, что бык, - толкнул Филька Егора, - тетеря! - и протолкалсявон.

Он затаил дух, глядел по сторонам, кося один глаз, и вот за углом, натемном кирпиче, белый квадрат. Филька чуть свернул, подался ближе. Оно,оно! Он все увидел - увидел, что вверх ногами висит воззвание, и догадался,что висит оно на мерзлых Федькиных слюнях. И Филипп дохнул. Дохнул весело,и ноги поддали резвого ходу. Он распахнул калитку в мастерскую и сразу жеувидал кучки - народ стоял кучками. Понял: читают. Филька пошел прямо ксвоему станку. Федьки не было у станка. Филипп оглядел мастерскую, онстегал глазом по всем местам и не видел Федьки.

Мастер Игнатыч из-за стекла будки поводил глазами по кучкам народа.Глядел упорно, будто глазом хотел растолкать.

Зашипел паром на весь завод и ударил голосом заводской гудок. Гуделизаиндевевшие стекла от нетерпения, от страха. Хозяйским голосом протянулсвой рев гудок - и оборвался. Сразу стало тихо. И вот шлепнул первыйремень, и заурчала мастерская.

Игнатыч выступил из стеклянной будки. Филипп чувствовал, как движетсяна него мастер. Подошел, стоит. Филипп глядел на работу.

- А где мальчишка твой? - спросил Игнатыч, постояв.

- А шут его знает, - сказал Филипп, внимательно щурясь на работу.

- Не пришел, аль не на месте? - громко, через шум, кинул Игнатыч.

- А черт его знает! - досадливо крикнул Филипп и стал поправлять воду,что лила из жестянки на резец.

Игнатыч искоса глянул на Фильку. И Филипп понял, зря, зря сталпоправлять воду. Все видел пузатый черт, видел, что вода в порядке.

- Ну и черт с ним, - сказал Филипп и нахмурился.

Он работал старательно и споро, как всегда, вот уже скоро час, какработал, не глядя по сторонам. Федьки не было.

Филипп прождал еще десять минут и не мог больше. Он остановил станок,взял в руку резец и пошел - законно пошел к инструментальной. Он задержалсяи спросил первого мальчишку.

Но не стал слушать: мальчишка врал. Врал, чтобы покрыть Федьку.

"Засыпался, арестовали? - думал Филипп. - Или через стенку махнул подутро домой? Так пришел бы хоть без номера... Загнали его, что ли,куда-нибудь?"

Филипп обменял резец, спросил в окошко инструментальной. Конечно, не